Попытка номер три

Она взглянула на часы на стене – пора. Прошло больше часа, как они здесь проходят курс массажа, обеденный перерыв заканчивается, вот-вот придет очередная посетительница.

– Когда мы увидимся, дорогой? – свидания назначались сразу же, на месте, ведь ни звонить, ни переписываться они не могли, слишком велик риск. Кто знает, что в очередной раз взбредет в голову уважаемому Михаилу Никифоровичу – возьмет да поставит ее на прослушку или «маячок» подсунет. Было дело, слежку за ней установил, да она оказалась не дурочкой, вмиг просекла, что ведут ее. И не показала виду, ничем себя не выдала! Муженек до сих пор думает, что она ни сном, ни духом о детективе не знает. Как же! С богатенькими старичками всегда надо ухо держать востро, у них подозрительность – сродни возрастному маразму, даже если ничего нет – все равно себе в голову вобьют, а если уж будет «леваку» документальное подтверждение, то церемониться точно не будут – вылетишь из хором белым лебедем с голым задом и вернуть себе былое положение уже никогда не удастся. Как ни крути, а она тоже не молодеет, ей уже тридцать с длиннющим хвостиком, часть из них она отдала этому браку, собственным сыном пожертвовала ради красивой и сытой жизни. Где ей теперь угнаться за алчными молодками с длинными ногами и цепкими глазами, ее поезд ушел… Надежда помрачнела от таких мыслей.

– Ты хоть немного любишь меня? – постоянно спрашивала она любовника и таяла от его страстных слов и поцелуев.

– Я жду тебя в пятницу, у меня будет небольшое «окно», – уже в дверях, целуя ее в шею, прошептал он, и она тут же начала отсчитывать минуты и часы до их новой встречи.

– Малышка у вас просто прелесть, – щебетала девушка-администратор, провожая дорогую во всех смыслах клиентку до дверей, – проснулась, лежит себе тихонечко, по сторонам посматривает. Я ее на руки взяла, она даже не сморщилась – узнаёт, наверное.

– Да, она у меня умничка, – поддержала разговор мамаша, – нам уже скоро восемь месяцев, мы уже большие девочки и совсем не глупенькие. Правда, солнышко? – малышка смотрела на нее огромными карими глазами и растягивала в улыбке пухлые щечки.

– Ты снова развлекался с этой стервой? – глаза Елены метали молнии, и она еле сдерживала себя, чтобы не заорать в голос. От напряжения белоснежная блузка на ее груди натянулась, и пуговицы грозились очередью изранить неверного кавалера. – Сколько можно повторять одно и то же? Скажи ей правду, объясни, что она тебе не нужна, что тебе нужны только ее деньги, а любишь ты меня! Меня, черт возьми!

– Успокойся, – властный голос Артема заставил ее замолчать, – ты чего добиваешься? Хочешь жить в любви и согласии на одну зарплату? В твоей съемной квартире? Или в моей коммуналке? Да, меня тоже воротит от этих жирных кошек не первой свежести, но это все, что я умею. У меня есть внешность и сильные руки – и все, больше ничего. Именно этим я зарабатываю деньги. Понимаешь? Это – работа. Или прикажешь мне лезть в шахту? Нет уж, дорогуша. Это не мой случай.

– Но ты клялся, что любишь меня, – по щекам девушки потекли слезы.

– Солнышко, – погладил ее по щеке, смахивая слезинки, – я же не отказываюсь от своих слов, но одной любовью сыт не будешь. Иди сюда, – он обнял ее и нежно погладил по спине, – потерпи совсем немного, дорогая. Совсем чуть-чуть, и мы сможем уехать отсюда навсегда. И забудем, как страшный сон все, что с нами было. Только ты и я. И никаких «кошек».

– Ты – фантазер, ведь для такой жизни нужны миллионы. На «кошках» ты не заработаешь их и через двадцать лет, а время летит. Я замуж хочу, хочу детей, мне уже тридцать, еще немного и я тоже превращусь в старую кошку. Но только шансов прийти к тебе на массаж у меня не будет, ты мне не по карману.

– Через двадцать лет на меня уже и бесплатно никто не взглянет, – засмеялся он. – А сейчас тебе пора, у меня через десять минут клиентка. Иди, так надо. Иди, – он осторожно выставил ее за дверь. Ох уж эти бабы с их вечной любовью! Лет «дцать» он слушает их вздохи и клятвы. Любовь! Тоже мне, клятвы в кровати раздавать они все горазды, а вот бросить своих старых жирных котов никто не хочет. Твари продажные! Изменяют налево и направо своим престарелым муженькам, стонут, что живется им тяжело и беспросветно в золотой клетке, а что-то лететь на волю не стремятся. Узницы хреновы!

Нет, он слишком долго продавал свою душу и тело в надежде обрести счастье, потом все стало просто работой. А сейчас ему уже недостаточно «евриков», засунутых в трусы, как дешевому стриптизеру и побрякушек, которые в виде презентов ему преподносят щедрые дарительницы. Нет, ему нужно все и сразу. И он знает, как это осуществить.

План продуман до мелочей, никаких сбоев быть просто не может, каждая минута, каждая секунда учтены. Жаль, что нельзя все провернуть одному, придется довериться этим дурам с их непостижимой женской логикой, которую просто невозможно просчитать. Придется быть с ними пожестче, где-то припугнуть, где-то приласкать, но все должно пройти ровно. И тогда он свободен…

Она возвращалась домой. Сентябрь только начался, но в этом году выдался переменчивым, временами до странности холодным, ветер дул просто пронизывающий, да еще эта постоянная сырость – брррр. Скорее бы уже забежать в свою теплую уютную квартирку и принять расслабляющую ванну… Еще несколько необременительных шагов и она дома. Хорошо, что в их доме все оборудовано по последнему слову техники: лифты всегда исправны и вместительны, удобный пандус, чтобы можно было войти в подъезд с коляской. Не то, что было раньше – тащишь, бывало, «совдеповскую» коляску-короб сперва на себе на улицу, а потом снова на себе же на пятый этаж. Тут и прогулка ни тебе, ни ребенку не в радость. Да и что у нее было радостного в те годы? Ничего. Она жить начала, только когда стала женой Михаила Никифоровича. Да, она тогда считала, что он послан ей Богом, долго считала, а потом поняла, что не подвернись ей такой шанс, она все равно сбежала бы из своего дома, просто жила бы теперь по-другому, без ошибок, которые никогда не исправить, но все же…

Диму Надя знала еще со школы, он был старше на два класса и тогда, в школе, не обращал на нее никакого внимания, а она… Она просто млела в тот момент, когда он проходил мимо с гитарой и под ручку с очередной барышней. И вот, спустя несколько лет они случайно встретились в городе, постояли, поболтали и больше уже не расставались. Дима вернулся из армии, он отслужил в ВДВ, и на его долю выпало нелегкое испытание – служба в полыхавшей огнем Чеченской республике. Надежда и другие девчонки с восхищением и жалостью смотрели на таких парней – восхищались их мужеством и жалели их молодость, сломанную войной.

Встречались молодые люди недолго, пожениться решили уже чуть ли ни через неделю. Мама девушки хоть и удивилась такой спешке, но мешать не стала – молодость для того и дана, чтобы семьи создавать, да деток рожать.

На Михаила Никифоровича, уже состоятельного вдовца, она в ту пору и внимания не обратила, а ведь он был ей фактически родственником – одна из дочерей мужчины, Оксанка, была замужем за старшим братом Димы и гордо носила фамилию и статус индивидуального предпринимателя Толстиковой. Они с Володей (не без помощи тестя, конечно) открыли сразу же два частных предприятия – Оксана пошла по стопам отца и занялась косметикой-парфюмерией, а муж ее вполне неплохо управлялся с таксопарком. Жили они очень себе небедно по тем временам, растили двоих детей и даже в отпуск каждый год ездили в Турцию, что считалось в начале «нулевых» показателем достатка.

Димка сразу же после армии пристроился к брату таксистом и пока наполеоновских планов не строил, но Надя сразу решила – они будут жить не хуже. Почему бы и нет? Димка парень работящий, брат, если с ним по-хорошему поговорить, должен войти в положение и немного потесниться – пусть берет его в партнеры, а там, со временем, они смогут и свое дело открыть. Такси – бизнес вполне рентабельный – город растет, спрос будет. Но, увы, радужным мечтам не суждено было реализоваться.