Страница 2 из 3
Таким образом, либеральный консерватизм в духе Бёрка не предполагает бескомпромиссного сопротивления современности. Наоборот, он имеет динамическую структуру и открыт для постоянного обновления корпуса ценностей, которые до́лжно защищать. Умеренной версии консерватизма противостоит радикальная, которая также рождается как реакция на Французскую революцию. Однако речь идёт уже не о защите наследия от перемен, но о контрреволюционном ответе на революционный вызов.
Контрреволюция, как её понимает Жозеф де Местр в своих «Размышлениях о Франции», – это движение, которое рождается не из духа Старого порядка, а из факта свершившегося революционного грехопадения. Контрреволюция принимает революцию как необратимое событие: прорыв в современность уже произошёл и контрреволюция возникает из духа сопротивления Модерну.
В то же время де Местр полагал, что миссия французских аристократов, мечтавших вернуть Старый порядок при помощи иностранных войск, обречена. Контрреволюция не сводится к реставрации как простому возвращению в исходную точку, а наоборот, рождается из новой, постреволюционной реальности. Для де Местра контрреволюция, как и революция, лишена волевого субъекта, и представляет непостижимый для человеческого разума акт божественного провидения. Контрреволюцию нельзя спланировать – в неё можно только верить. Позиция де Местра, таким образом, связана и с радикальной контрреволюционной надеждой, и с пессимизмом в отношении её действительных социальных и политических оснований.
Итак, если умеренный консерватизм провозглашает своим единственным основанием сложившееся положение вещей, то консерватизм радикальный бросает вызов действительности. Там, где первый тип консерватизма видит преемственность, второй обнаруживает разрыв. Этому разделению консерватизмов соответствует различие практической политики и чистой мысли. Так, в своём классическом анализе немецкого консерватизма XIX века социолог Карл Мангейм подчёркивает, что консервативная мысль обнаруживает своё наиболее полное и глубокое содержание в Германии – стране, не пережившей революции и запоздавшей в своём политическом и экономическом развитии. Мангейм концентрируется на представлениях о консерватизме как реакции, которая обнаруживает себя не в действительном политическом движении, а в мысли, оторвавшейся от почвы. Эта мысль не имеет конкретного социального субъекта, а её представители не принадлежат ни к уходящей аристократии (интересы которой они как бы защищают), ни к новым буржуазным элитам. Радикальные консерваторы – это вольные писатели, интеллигенты, зависшие между классами. Но именно в этом состоянии у них появляется свобода для консервативной фантазии, несводимой к социальному опыту какой-либо конкретной группы. Для Мангейма важно, что консерватизм является не идеологией, которая привязана к конкретному классу или группе, но представляет подвижный стиль мышления, который затем находит своё место в конкретной политике в самых разных политических и социальных условиях. Эта беспочвенность, бездомность, придаёт консервативному стилю исключительную живучесть и способность к воспроизводству. Общность в использовании близких фигур консервативной политики не связана с принадлежностью к единой интеллектуальной консервативной традиции. Аргументы и метафоры, к которым когда-то обращались де Местр или Адам Мюллер, могут использоваться политиками, которые не находятся с этими мыслителями в отношениях прямой интеллектуальной преемственности.
Консерватизм в своей радикальной форме проявляет себя как живой и востребованный стиль, когда общество вступает в период кризиса. Кризис может быть растянут во времени, проходить через разные фазы, но реакция элит на него заставляет обращаться к фигурам консервативного стиля, чтобы выстраивать новые социальные коалиции и способы политического управления в период, когда старые уже не работают.
В своей известной статье «Большое шоу правого поворота» (1979) британский марксистский мыслитель Стюарт Холл представил анализ восходящего тэтчеризма, как такой новой социальной коалиции, созданной консерваторами в момент кризиса модели «социального государства». Консервативный поворот для Холла – это новая практика гегемонии элит в период кризиса, когда они больше не могут управлять по-старому. Холл показывает, как внедрение новой экономической политики дерегуляции и приватизации в Великобритании опиралось на перформативный динамичный консервативный дискурс, сочетавший крайний индивидуализм с апологией семейных ценностей и возрождения внешнеполитического могущества.
Возвращаясь к определению «стиля мысли», данному Мангеймом, важно помнить, что его проявление в новых исторических эпохах никогда не исчерпывается простым повторением идей и образов прошлого. Подобно стилю в искусстве, стиль мысли находится в постоянном развитии, добавляя к своим первоначальным элементам новые черты. Такое качество стиля, в первую очередь, характерно именно для консерватизма – как течения, органически не связанного ни с одной социальной группой, а потому способного к постоянным модификациям в связи с меняющимися обстоятельствами. Иными словами – для того, чтобы быть консерватором, нет никакой необходимости иметь под ногами твёрдую почву в виде традиций и связей, унаследованных от прошлого. Наоборот, консерватизм всегда открыт к изменениям и включением в свой арсенал прежде не характерных для него идей.
Союз консерватизма и неолиберальной апологии «свободного рынка», впервые возникший в США и Великобритании на рубеже 1960–70-х гг., к 2000-м гг. распространился во всём мире, обретая, тем не менее, в каждых конкретных национальных условиях особые черты, связанные и с наличным балансом социальных сил и особенностями интеллектуальной традиции. В эту тенденцию вписывается и сегодняшний консервативный поворот в России, который стал результатом сложения обстоятельств экономического кризиса, генеалогии политической элиты (оформившейся в процессе приватизации и рыночных реформ 1990-х гг.) и актуализации богатого наследия русской консервативной мысли двух последних столетий.
Российский поворот
Начало консервативного поворота в России принято связывать с ситуацией политического кризиса, сопровождавшей избрание Путина на третий президентский срок в марте 2012 года. Если на протяжении 2000-х годов российский режим предпочитал публично обозначать себя как технократический, завершающий «нормализацию» общества после социальных катаклизмов и политики «шоковой терапии» первого постсоветского десятилетия, то к началу 2010-х годов он был поставлен перед необходимостью найти новое идеологическое обоснование собственной легитимности. После «болотных» протестов позиция Путина уже не могла быть обозначена через фигуру деполитизированного консенсуса, а его политический режим – как форма затянувшегося транзита к глобальной капиталистической «нормальности», в которой рыночная конкуренция в экономической сфере органически предполагает демократическую конкуренцию в сфере политики. Необходимо было найти новый политический язык, при помощи которого дальнейшее сохранение режима предполагало бы иные практики гегемонии.
В феврале 2012 года, накануне выборов, Путин выступил на 200-тысячном митинге в Лужниках. Его обращение опиралось на логику конфронтации меньшинства, атакующего исторические основы российского государства, и «молчащего большинства», заинтересованного в стабильности, преемственности власти и уважении к традициям. Кульминацией путинской речи стали строки из лермонтовского «Бородина», обозначившие линию извечного противостояния с Западом, целью которого во все времена являлось уничтожение национальной независимости[3]. Получалось, что подлинным источником протестов становились не внутренние противоречия, но внешняя злая воля, сознательными или бессознательными агентами которой выступают оппозицио неры. Конфронтация, таким образом, становилась не политической, а исторической и культурной. Показательно, что в момент произнесения этой речи, принципиальной для понимания российского консервативного поворота, была развёрнута агрессивная кампания против Pussy Riot, за неделю до этого осуществивших свой известный перформанс в Храме Христа Спасителя.
3
«Выступление Владимира Путина на митинге в Лужниках». РИА Новости, 23.02.12. https://ria.ru/20120223/572995366.html