Страница 2 из 9
Книга не горьковатая, а очень и очень горькая!
И – полная оптимизма.
Потому что она не о болезни. Она о мужестве. О верности. О любви.
При своей предельной загруженности, Есин постоянно бывал в больнице, одаривая нянечек и медсестер, а дома сам ухаживал за больной Валентиной, варил, стряпал, мыл полы и посуду – все делал сам. Финансовые средства, конечно, позволяли нанять домработницу, но он не хотел постороннего человека в доме.
…С Сергеем Николаевичем Есиным я познакомился уже после смерти его жены, через нашего общего друга Марка Авербуха, который послал ему две мои книги: «Непредсказуемое прошлое» и «Запятнанный Даль» (обе вышли в 2010 г.). Зная, как Сергей Есин завален повседневными обязанностями, а сверх того – книгами и рукописями разных авторов, жаждущих его авторитетного отзыва на свои творения, я полагал, что до моих книг он доберется нескоро. Однако он сразу же их прочитал и прислал очень теплое письмо.
Так завязалась наша переписка. Она не была интенсивной, прерывалась на многие месяцы, но когда я ее просмотрел, то увидел, что она значительно содержательнее, чем я сам ожидал.
Первый раз мы встретились в 2011 году, когда я был в Москве после выхода в свет моей книги «Сквозь чад и фимиам», изданной под эгидой Московского бюро по правам человека[2]. Директор Бюро Александр Брод организовал ее обсуждение в Общественной палате РФ. На то время, на которое было назначено обсуждение, у Есина в Литинституте был запланирован семинар. Он его отменил, пришел и выступил одним из первых. Его выступление было коротким, но очень содержательным.
В те же дни я был у Есина дома и испытал на себе его щедрое хлебосольство. Заочное знакомство перешло в личную дружбу.
У меня на полке 20 книг Сергея Есина. Одна из них, написанная совместно с Марком Авербухом, подарена Марком, остальные – самим Сергеем Николаевичем. Последний щедрый подарок – его пятитомное собрание сочинений, привезенное нами из Москвы. Некоторые из романов, включенных в пятитомник, как «Имитатор», «Марбург», я читал раньше, другие прочитал впервые. В пятитомнике 14 романов – малая доля им написанного.
Совершенно особое место в творчестве Есина и во всей русской литературе занимают его «Дневники» – летопись литературной и общественной жизни России последних турбулентных десятилетий. Они выходили томами‐ежегодниками, что обозначено на обложках. Сергей Николаевич показал нам полку с этими томами: не знаю, сколько их точно, но заведомо
больше двадцати. У меня их девять – все с дарственными
надписями. Последний издан в 2017 году: «ДНЕВНИК‐2015».
Дарственная надпись:
«Дорогой Семен Ефимович! С невероятным почтением посылаю очередную книгу моих заметок. Жаль, что видимся редко. С. Есин».
И вот мы снова увиделись! Разговор был таким живым и интересным, что мы с женой допустили непростительную промашку, о которой вспомнили, когда уже садились в такси: забыли все вместе сфотографироваться.
Перед отъездом из Москвы я позвонил Есину, чтобы попрощаться. Он сказал несколько очень мне приятных слов о книге «Эта короткая жизнь», которую он уже прочитал, и сообщил, что говорит со мной из Екатеринбурга.
Мое последнее письмо Есину датировано 10 июня 2018 года. Я не знал, что он уже его не получит.
Не дождавшись ответа, я решился побеспокоить Сергея Петровича Толкачева, отыскав его визитную карточку в пачке карточек, привезенных из Москвы. Ответ пришел незамедлительно: Сергей Николаевич Есин умер еще в декабре…
Бросился к интернету, чтобы узнать подробности.
«Есин умер не больным и немощным стариком. За все, что он сделал, ему была подарена прекрасная смерть. Сергей Николаевич ушел во сне. Уехал на переводческую конференцию в Минск, где должен был выступить сегодня утром, но не проснулся. Через неделю в Литинституте готовились праздновать 82‐летие Сергея Есина», написала в «Комсомольской правде» Евгения Коробкова, специальный корреспондент отдела культуры.
Значит, после Екатеринбурга он еще успел поехать в Минск.
Неуемный был человек.
Мир праху его.
Семен Резник
Вашингтон
Примечания
Москва – Вашингтон – Москва
31 января 2011 г. (Письмо переслано Марком Авербухом)
Уважаемый Семен Ефимович! Я буквально несколько минут назад закончил чтение Ваших двух книг – читал и по главам, и одну после другой – и не могу не поблагодарить Вас за столь щедрый дар и не сказать несколько слов о самих Ваших книгах. От Вашей присылки на меня дохнуло забытым уже обычаем, когда писатели посылали друг другу книги, и имело значение именно товарищеское мнение, а не точка зрения вороватой и неискренней критики. Это, пожалуй, первое.
Вы, наверное, сами понимаете, с какой жадностью я прочел два Ваших сочинения. Так сложилось, что почти сразу же, как только пришла почта с книгами, я уезжал на десять дней поближе к солнцу. В прошлом году отпуска летом у меня не было, что будет в году этом неизвестно, а тут нагрянули студенческие каникулы. Протащил Ваши книги вместе со своим компьютером через половину земного шара. Последнюю страницу Ваших «выбранных мест»[3] я уже дочитывал под шумок кондиционера и шелест пальм [4].
Удивительным образом вы умеете обманывать читателя. Когда на 387‐й странице Вы приводите цитату из Рабиновича, предваряя замечанием, что таким образом этот почтенный автор заканчивает обе свои книжки, и когда я начинаю этот пассаж читать, я начинаю волноваться: не может этот почтенный автор такое написать. Для этого надо иметь ум, сердце, не замутненное махровым национализмом, понимание страны и предмета изложения. С чувством облегчения почти тут же узнаю – это Ваше перо [5].
Так вот позвольте Вам, по современной терминологии, «русскоязычному» писателю, сказать, что Вы написали свою книгу замечательным русским языком. Вы прекрасный полемист, иногда я просто хохотал, читая Ваши короткие ремарки. Браво!
Я уже написал коротенькую записку нашему общему знакомому Марку Авербуху, только вынув Ваши книги из упаковки и перелистав их. Боюсь по разным поводам, но мы идем с Вами по одним и тем же следам. И Ф.Ф. Кузнецов, и В.Н. Ганичев – все это и мои персонажи. На пленуме СП России, в самом начале перестройки, когда неизвестно [было], что и куда вывезет, я один единственный не был согласен с назначением этого деятеля «русской православной церкви», перед этим занимавшимся комсомолом, первым секретарем. Ф.Ф. [Кузнецов] был на суде уличен мною в мелком жульничестве, когда он подписал моим именем статью, нужную ему в его политических целях[6].
Знаю я и С.Н. Семанова[7]. Впрочем, недостаточно. Я и не очень всегда лез в писательские дрязги и не всегда вчитывался во все тексты. Вы здесь, конечно, эрудированнее и значительно глубже меня. Собственно успех Вашей книги и книг в известной мере составляет не только чувство уважения и любви к собственному народу – вот написал эту строчку и подумал, а так ли велики различия у людей, говорящих и думающих на одном языке, – но то знание исторических реалий, которые и создают подлинность. Читал с карандашом и коечто пометил.
Естественно, первую «стойку» я делаю на Велижском деле, о котором никогда прежде не слышал. Не слышал я и о поступке [Мордвинова] во время суда над декабристами[8]. Это, конечно, поступок, но это и русский характер, в котором немыслимое благородство иногда уживается с черной подлостью. Мы столько веков прожили с оглядкой: а что скажет барин. Ну, а дальше по тексту шли детали: и полуслепая Каплан[9], которую, оказывается, сожгли в бочке…
2
Семен Резник. Сквозь чад и фимиам. Историко‐документальная проза разных лет: События, портреты, полемика // М, Academia, 2010.
3
С.Резник. Непредсказуемое прошлое: Выбранные места из переписки с «друзьями» // Спб., «Алетейя», 2010.
4
С.Н. Есин провел каникулы в Таиланде.
5
Заключительный сюжет (сюжет семнадцатый) в книге «Непредсказуемое прошлое» – это памфлет по поводу книги «Быть евреем в России: спасибо Солженицыну» (М., «Алгоритм», 2005), изданной под именем некоего Якова Рабиновича. Книга оказалась наполовину плагиатом из первого издания моей книги «Вместе или врозь?» (М., «Захаров», 2003), а на вторую половину – плагиатом из других авторов, что и продемонстрировано в памфлете. Это не помешало издательству «Алгоритм» выпустить ее вторично в сокращенном объеме и под другим названием.
6
Ф.Ф. Кузнецов, В.Н. Ганичев – персонажи книги «Непредсказуемое прошлое». Валерий Николаевич Ганичев (1933–2018) – один из ведущих идеологов так называемого национал‐патриотизма. Был высокопоставленным чиновником ЦК комсомола, потом директором издательства «Молодая гвардия», потом главным редактором «Комсомольской правды», затем был «разжалован» в редакторы «Романгазеты». После распада СССР и Союза писателей СССР стал активным поборником «православия‐самодержавия‐народности»; был избран первым секретарем Союза писателей России. Феликс Феодосьевич Кузнецов (1931–2016) – второстепенный литературный критик, и один из ведущих литературных чиновников. Был первым секретарем Московского отделения Союза писателей СССР, а после его распада стал директор Института мировой литературы.
7
Сергей Николаевич Семанов (1924–2011) – писатель и историк, один из ведущих идеологов «национал‐патриотизма». Был заведующим редакцией серии «Жизнь замечательных людей», затем главным редактором журнала «Человек и закон», в годы перестройки занимал другие посты.
8
Граф Н.С. Мордвинов (1754–1845) – один из персонажей моей книги «Непредсказуемое прошлое», а также исторического романа «Хаим‐да‐Марья». Мордвинов был единственным членом суда над декабристами, который выступил против смертного приговора обвиняемым. Как член Государственного Совета, сыграл основную роль в оправдании подсудимых по так называемому Велижскому делу, по которому более 40 евреев обвинялись в ритуальных убийствах христианских детей. Велижское дело положено в основу моего романа «Хаим‐да‐Марья».
9
О Фанни Каплан, полуслепой террористке, стрелявшей в В.И.Ленина в 1918 г., упоминается в моей книге «Непредсказуемое прошлое» (С. 301–302). Была расстреляна без следствия и суда комендантом Кремля Мальковым. Труп сожжен в бочке Мальковым и поэтом Демьяном Бедным.