Страница 2 из 14
– Какой же он у нас красивый, прямо как ты Вали, такой же ангел!
– Нет, как ты, моя дорогая Мейфенг.
Девушка улыбнулась и продолжила:
– Я еще, когда только тебя встретила, подумала, какой же ты красавчик, как ангел, сошедший с небес, и наш сын теперь маленькая твоя копия.
– О, Мейфенг, что же ты мне сразу тогда не сказала, что я так тебе понравился, возможно, я бы быстрее тебя забрал сюда и не случилось бы всех тех бед, что ты пережила.
– Я не могла, любимый, у нас в двадцатом веке так не положено, чтобы девушка сразу показывала свой интерес к парню.
Валентин покачал головой в знак несогласия с такими обычаями и, подняв свою семью в воздух, полетел в их спальню.
Он бережно уложил жену с ребёнком на огромную кровать с алым покрывалом и тяжёлым тёмно-красным балдахином с золотой бахромой и пушистыми кистями по бокам. Малыш сразу принялся играть ими. Молодые родители с умилением наблюдали за ним. Мейфенг нарушила эту идиллию первой:
– Как же рано он пошёл, Вали, разве так бывает? Ему же только полгода.
– О, милая, я и забыл тебе это рассказать, отпрыски вампиров растут и развиваются в два раза быстрее, чем человеческие дети. Они вырастают до двадцатилетнего возраста и всё, внешне уже не меняются. Вот и я тоже дорос до этого же возраста и таким и останусь на всю вечность.
– Ничего себе! – удивилась Мейфенг, – теперь мне понятно, почему я так быстро его родила, а я думала, что это дела твоего колдуна.
– Нет, дорогая, он и в твоей утробе развивался также быстро, а колдун действительно помогал тем, что кормил нашего малыша живительными зельями, чтобы он выжил в твоём уже на тот момент мёртвом теле.
– Ох, – с сожалением вздохнула Мейфенг, – как же неприятно всё же осознавать, что по человеческим меркам, я мертва.
Валентин обнял жену, поцеловал её в лоб и продолжил:
– Увы, дорогая, но это так. Зато сколько у тебя теперь открылось уникальных возможностей видеть мир по-другому, чувствовать его, ощущать запахи зелени и цветов на огромном расстоянии. Ты первая узнаёшь, что в лесу зацвёл подснежник и можешь полететь его сорвать, чтобы принести благоухающий букетик домой. Ты начала потрясающе танцевать, и ты будешь летать!
Мейфенг скривила гримасу разочарования и протяжно спросила:
– Но почему же я до сих пор не летаю?
Валентина и колдуна Альберта тоже волновал этот вопрос, но они предположили, что это потому, что Мейфенг до сих пор не может принять тот факт, что она уже не человек, а вампир, но ей он ответил другое:
– Возможно, дорогая, ты просто боишься начать. Ведь в первый раз, чтобы осознать в себе такое могущество полёта, лучше спрыгнуть с высоты головой вниз, например, из окна нашей спальни, так сделал я когда-то и начал летать.
Девушка встала и подошла к окну с цветными стёклами, приоткрыла деревянную ставню и глянула вниз. Высота была огромной, там внизу грозно били о скалы, бурлящие сердитые волны, словно угрожающие её поглотить. Ей стало как-то не по себе, и она подняла голову вверх, туда, где над острыми шпилями башен, летало множество летучих мышей, и там ей показалось тоже жутковато. Она резко захлопнула ставню и на повышенных тонах сказала в сердцах:
– Да, я ещё не готова к этому! Мне страшно! Боже, когда же я пойму, что я вампир, а не человек, кроме крови несчастных зверей, что я пью, я ещё в полной мере этого не осознаю. Да ещё и этот жуткий монстр, что пугает меня по ночам, и ещё я хочу увидеть маму, и папу, и дедушку. Когда мы вернёмся? Они же все думают, что я умерла! – и на её глазах выступили горькие слёзы.
Валентин понимал, что не может дать ответы на все её вопросы. Он только подошёл и снова нежно обнял её.
Глава 1. Деревня
Молодые люди недолго оставались в тишине и покое, неожиданно распахнулась дверь, и в комнату снова влетел, словно ураган, колдун.
– О, простите меня, миледи, вновь, что я не даю вам покоя. Ваше сиятельство, в деревне беда, там роженица не может разродиться, кричит постоянно и вся её семья плачет. Они позвали меня, но что я могу в этом случае, я же колдун, а не повитуха!
Граф серьёзно спросил:
– А ты осмотрел её, Альберт?
– Да, ваше сиятельство, ребёнок идёт ножками и, судя по всему, они умрут вместе. Люди просят меня помочь, а я, увы, не понимаю в таких людских вещах, если мы им не поможем, они разочаруются в нас, – и колдун угрюмо опустил голову.
Валентин вздохнул и ответил:
– Да, очень жаль, я тоже ничего в этом не смыслю, тем более, там же столько будет крови, боюсь, что я просто не смогу даже вмешаться. А они только недавно как поверили, что я хороший хозяин и полюбили меня. Что же делать?
Колдун и граф задумались, и вдруг в их разговор вмешалась Мейфенг.
– Вали, дорогой, можно я попробую?
Валентин и колдун удивлённо взглянули на неё.
– Что ты об этом можешь знать? – спросил Валентин.
– Но, мы всё-таки изучали анатомию в колледже и главное, я чувствую, что могу помочь этой бедной женщине, не знаю как, но точно чувствую это.
– А человеческая кровь? – в один голос испуганно спросили граф и колдун вместе.
– Я помню, как ты закрыл свой нос тряпкой, когда был ранен мой дед и ты не чувствовал так остро запах его крови, и я сделаю также.
– Ах да, вспоминаю, ну, давай попробуем, что из этого получиться. Только у нас нет времени на закладывание экипажа, одевайся, мы полетим в деревню вместе. Мейфенг быстро надела дорожный костюм и повязала на шею шарф.
Спустя недолгое время Валентин вылетел в окно их спальни, крепко держа в объятиях свою молодую жену. Она глянула вниз и зажмурила глаза, чтобы не видеть страшных волн и острых камней окружающих их замок.
Вскоре они подлетели к деревне, граф опустился посередине двора и аккуратно поставил на землю Мейфенг. Люди сразу же заметили хозяев и с мольбой в глазах проводили в дом, где страдала роженица. Её все уважали и любили, так как она была женой главы деревни, очень доброй и трудолюбивой женщиной, и у них уже было пятеро маленьких детей, которых надо было ещё растить и растить. Люди всё же побаивались своих хозяев, но надеялись, что, так как они не люди, а вампиры, возможно, они обладают какими-то особыми силами, способными помочь в этой ситуации, они расступились и пропустили графа и графиню к роженице.
Валентин остался за дверями дома, а Мейфенг вошла внутрь.
Роженица металась в агонии, глаза её закатились, кожа покрылась испариной, женщина умирала. Рядом сидел и плакал её муж, мужчина приятной наружности средних лет. Их дети были во дворе. Мейфенг тихо подошла к женщине, потрогала её лоб и пульс на руке. Она быстро сняла с себя шарф и завязала им себе рот и нос, взяла нож, что лежал на деревянном столе, и положила его на горящие угли старого полуразрушенного камина в углу комнатки. Графиня подошла к мужу роженицы и, взяв его за руку, спокойно сказала глядя в глаза:
– Выйдите во двор, и пусть никто не входит, пока я не выйду.
Он испуганно глянул на неё, но повиновался. Молодая жена графа держалась так уверенно, что мужчина немного успокоился и, перекрестивши свою жену, стал медленно идти к выходу. У дверей он оглянулся, но Мейфенг строго повторила:
– Идите же!
Девушка не понимала, что с ней, откуда эти знания и уверенность в своих силах. Она нежно погладила женщину по голове, умыла холодной водой и дала пригубить её, та пришла ненадолго в сознание и взглянула в такие добрые зелёные глаза, с нежностью смотрящие на неё. Мейфенг мягко спросила:
– Ты хочешь жить?
Женщина слабо кивнула.
– А чтобы ребёнок твой выжил?
Женщина снова из последних сил легонько кивнула. Мейфенг также спокойно продолжила:
– Тогда терпи, зажми зубами эту деревяшку и ни в коем случае не отпускай, всё будет хорошо. Женщина испуганно закрыла глаза и зажала деревяшку зубами, что дала ей хозяйка.
Мейфенг взяла нож и подошла к женщине, наклонилась и быстро сделала глубокий надрез на уровне матки. Алая кровь хлынула и потекла по обнажённой коже женщины, та потеряла сознание. Мейфенг и бровью не повела, а аккуратно ввела свои белоснежные руки в матку женщины и, повернув ребёнка правильно, вытащила его, перерезав пуповину. Он сразу же закричал, в этот момент в дом заскочил муж роженицы, не выдержав такого напряжения во дворе. Мейфенг строго взглянула на него и молча передала ему орущего ребёнка абсолютно живого и здорового. Мужчина глянул на свою жену всю в крови и лежащую в обмороке, и, побелев, начал медленно сползать по стене. Мейфенг громко закричала: