Страница 2 из 45
«Я кошелек…»
Я кошелек. Лежу я на дороге.Лежу один посередине дня.Я вам не виден, люди. Ваши ногиидут по мне и около меня.Да что, вы ничего не понимаете?!Да что, у вас, ей-богу, нету глаз?!Та пыль, что вы же сами поднимаете,меня скрывает, хитрая, от вас.Смотрите лучше. Стоит лишь вглядеться,я все отдам вам, все, чем дорожил,и не ищите моего владельца —я сам себя на землю положил.Не думайте, что дернут вдруг за ниточку,и над косым забором невдалиувидите какую-нибудь Ниночку,смеющуюся: «Ловко провели!»Пускай вас не пугает смех стыдящийи чьи-то лица где-нибудь в окне.Я не обман. Я самый настоящий.Вы посмотрите только, что во мне!Я одного боюсь, на вас в обиде:что вот сейчас, посередине дня,не тот, кого я жду, меня увидит,не тот, кто надо, подберет меня.6 июля 1955На велосипеде
Я бужу на заресвоего двухколесного друга.Мать кричит из постели:«На лестнице хоть не трезвонь!»Я свожу его вниз.По ступеням он скачет упруго.Стукнуть шину ладонью —и сразу подскочит ладонь!Я небрежно сажусь —вы посадки такой не видали!Из ворот выезжаюнавстречу воскресному дню.Я качу по асфальту.Я весело жму на педали.Я бесстрашно гоню,и звоню, и звоню, и звоню…За Москвой петуха я пугаю,кривого и куцего.Белобрысому парнюя ниппель даю запасной.Пью коричневый квасв пропылившемся городе Кунцево,привалившись спиноюк нагретой цистерне квасной.Продавщица сдаетмокрой мелочью сдачу.Свое имя скрывает:«Какие вы хитрые все…»Улыбаясь: «Пока!»Я к товарищу еду на дачу.И опять я спешу,и опять я шуршу по шоссе.Он сидит, мой товарищ,и мрачно строгает дубинуна траве, зеленеющей у гаража.Говорит мне:«Мячи вот украли… обидно…»и корит домработницу:«Тоже мне страж… — Хороша!»Часто вижу вокругя усмешки и взгляды косые:«Растолстел-то он как,а какие завел башмаки!»Помолчите-ка лучше.Ходите, худые, босые, —ничего вы не сможете, —руки у вас коротки.Он-то мог…Я гляжу на широкие, сильные плечи.Он о чем-то все думает,даже в беседе со мной.Очень трудно ему.На войне было легче.Жизнь идет.Юность кончилась вместе с войной.Говорит он:«Там душ. Вот, держи — утирайся».Мы по рощице бродим,ругаем стихи и кино.А потом за столом,на прохладной и тихой террасе,рядом с ним и женоютяну я сухое вино.Вскоре я говорю:«До свидания, Галя и Миша…»Из ворот он выходит.Жена прислонилась к плечу.Почему-то я верю:он сможет, напишет…Ну, а если не сможет, —и знать я о том не хочу.Я качу!Не могу я с веселостью прущей расстаться.Грузовые в путидогоняю я махом одним.Я за ними лечув разреженном пространстве,на подъемах крутыхприцепляюсь я к ним.Знаю сам, что опасно!Люблю я рискованность!Говорят мне, гудя напряженно, они:«На подъеме поможем,дадим тебе скорость,ну, а дальше уже,как сумеешь, гони».Я гоню что есть мочи!Я шутками лихо кидаюсь.Только вы не глядите,как шало я мчусь, —это так, для фасону,я знаю, что плохо катаюсь.Но когда-нибудья хорошо научусь.Я слезаю в путиу сторожки заброшенной, ветхой.Я ломаю черемуху в звоне лесном,и, к рулю привязав ее ивовой веткой,я лечуи букет раздвигаю лицом.Возвращаюсь в Москву.Не устал еще вовсе.Зажигаю настольную,верхнюю лампу гашу.Ставлю в воду черемуху.Ставлю будильник на восемь,и сажусь я за стол, и вот эти стихи я пишу…29 июля 1955