Страница 1 из 10
Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Александр Сергеевич Пушкин
Петроград. Ноябрь 1916-го.
В пятницу утром заместитель начальника Петроградской военной контрразведки подполковник Демид Елизарович Истомин приказал мне перед уходом явится к нему в кабинет.
–
Ваше превосходительство, штабс-капитан Проскурин по Вашему приказанию прибыл, – доложил я.
Подполковник, как обычно, погладил бороду, перед тем как начать говорить.
–
Штабс-капитан, да не озадачит мой вопрос. Какие у Вас планы на эти выходные?
Вопрос действительно был неожиданным. За три года службы в контрразведке начальство ни разу не интересовалось как я провожу выходные, хотя проверки, конечно, были, что совершенно естественно для нашей службы. Но вот так напрямую о выходных…
–
Ваше превосходительство, в субботу утром участвую в турнире по английскому боксу в Главной офицерской гимнастическо-фехтовальной школе. Вечером там же занятия по фехтованию и стрельбе. В воскресенье литургия в Исаакиевском Соборе, потом читаю.
Подполковник смерил меня взглядом, ухмыльнулся в бороду и поправил усы.
–
Изрядно, штабс-капитан! Что же Вы читаете?
–
Вильгельма Вундта.
–
Какую из его работ?
–
‘Психология душевных волнений’.
–
Отчего такой неординарный выбор?
–
Интересно понять, как мы мыслим и что влияет на наши решения и суждения.
–
Похвально. Сие помогает в нашей службе.
Я все еще не понимал, куда ведет этот разговор. Подполковник сделал паузу, видимо готовясь сказать то, для чего вызвал меня к себе в кабинет.
–
Не соизволите ли заменить воскресное чтение совместным посещением выставки? Мне думается, Вам будет интересно. Тематика весьма схожа с предметом изучения господина Вундта. А затем попрошу отобедать у меня.
–
Почту за честь, Ваше превосходительство.
–
Благодарю, штабс-капитан. Буду Вас ожидать в час пополудню на углу Марсова Поля и Миллионной улицы. Успеете после литургии?
–
Всенепременно, Ваше превосходительство.
Отдаю честь, разворачиваюсь на каблуках и, прочеканив несколько шагов, выхожу из кабинета.
В воскресенье без четверти час стою на ступенях неприглядного особняка с парой фонарей по углам. Над входом красуется полотнище с замысловатым названием ‘Выставка футуристического изобразительного искусства 0.01’. Cие мне ни о чем не говорит. У входа мальчуган раздает посетителям листовки. Беру экземпляр, читаю.
ТРУБА МАРСИАН
ЛЮДИ!
Мозг людей и доныне скачет на трех ногах (три оси места)! Мы приклеиваем, возделывая мозг человечества, как пахари, этому щенку четвертую ногу, именно ось времени.
Хромой щенок! Ты больше не будешь истязать слух нам своим скверным лаем.
Люди прошлого не умнее себя, полагая, что паруса государства можно строить лишь для осей пространства. Мы, одетые в плащ только побед, приступаем к постройке молодого союза с парусом около оси времени, предупреждая заранее, что наш размер больше Хеопса, а задача храбра, величественна и сурова.
Мы, суровые плотники, снова бросаем себя и наши имена в клокочущие котлы прекрасных задач.
Мы верим в себя и с негодованием отталкиваем порочный шепот людей прошлого, мечтающих уклюнуть нас в пяту. Ведь мы босы. Но мы прекрасны в неуклонной измене своему прошлому, едва только оно вступило в возраст победы, и в неуклонном бешенстве заноса очередного молота над земным шаром, уже начинающим дрожать от нашего топота.
Черные паруса времени, шумите!
Виктор Хлебников, Мария Синякова, Божидар, Григорий Петников, Николай Асеев
Текст действительно нуждается в психологических комментариях Вундта.
Жду. С Балтики дует пронизывающий ветер с мокрым снегом. На улице серо, почти ночь, небо придавлено сплошью облаков. Приходится поднять воротник и придерживать рукой фуражку. Почему-то вспомнилась строчка из недавнего сборника Блока:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
–
А что же Вы, голубчик, сегодня в форме? – раздался голос у меня за спиной. Подполковник подошел ровно в назначенное время.
–
Подумал, встречаюсь с Вами, Ваше превосходительство, а значит, по-прежнему на службе.
–
Экий Вы ревностный служака! Давайте отныне по имени-отчеству, Валерий Сергеевич.
–
С удовольствием, Демид Елизарович.
Войдя в залы, я более прежнего удивился приглашению подполковника. Однако, решил не задавать вопросы и следовать его сценарию.
–
Вижу, Вы небольшой почитатель футуристов. Не так ли, Валерий Сергеевич?
Видимо, мне не удалось скрыть свое недоумение, разглядывая картины на
стенах.
–
Трудно быть почитателем, не будучи знакомым с предметом почитания.
–
Совершенно верно. Я тоже не сторонник футуризма, но коль Вы упомянули в пятницу о Вундте, то мне подумалось, что Вам будет интересно и столь своеобычное видение окружающего мира. Взгляните на сию картину госпожи Гончаровой ‘Цветы’. Кстати, она родственница Александра Сергеевича Пушкина. Ныне же с соратниками призывает сбросить его с парохода современности.
Я подошел к картине поближе. Геометрические контуры серого, красного, черного и желтого цветов, плоское изображение, нарушение пропорций и искажение естественности. Разгадать цветы в подобном натюрморте было не так просто.
–
Вот так видятся современным барышням цветы, – вывод Демида Елизаровича оформил мое смешанное восприятие в слова.
–
Подарить такое даме я бы не решился.
–
Картину или псевдоцветы?
–
Ни то ни другое.
–
Понимаю Вас, голубчик. Мы с Вами воспитаны на классическом, облагораживающем восприятии окружающего. Вместо сего нам предлагают уродливую карикатуру. Вот в таком мире нам предлагается жить. Кстати, об отношениях с дамами. Взгляните, картина господина Филонова ‘Мужчина и женщина’. Как Вы находите?
На сей раз предо мной висело полотно с буйством красок и архитектуры, на фоне чего разноразмерные обнаженные уродцы исполняли шизофреническую пантомиму.