Жестокий броманс

Упырь Лихой

Жестокий броманс

В оформлении обложки использована гравюра Павла Лосева из «Морской серии», 1998 г.

© Упырь Лихой, 2020

© ИД «Городец-Флюид», 2020

Предисловие издателя

Если это первая книга Упыря Лихого, которая попала к вам в руки, и раньше вы о таком авторе не слышали и при этом вас легко шокировать инвективной лексикой, описаниями сексуальных практик и тем более неконвенциональных сексуальных практик, – не то чтобы я рекомендовал вам отложить эту книгу; отчего же, может быть, вы откроете для себя что-то новое – что я рекомендовал бы, так это для начала ознакомиться с предыдущими книгами Упыря Лихого или по крайней мере с моими предисловиями к ним.

Мне не хотелось бы повторяться. И все же, если совсем коротко: Упырь Лихой – сатирик, исследующий самые темные уголки сегодняшней, уже едва ли не наполовину виртуальной, реальности. Сгущая, для пущего сатирического эффекта, краски, он, тем не менее, ничего не берет с потолка – люди, которых он описывает, действительно существуют, и их куда больше, чем вы, может быть, думаете. Описывая быт и внутренний мир своих героев, Упырь Лихой всегда делает это как бы изнутри сознания героя – при этом не так уж важно, использует ли он свободный косвенный дискурс (то есть рассказ идет как бы от третьего, а на самом деле от первого лица) или, как в этом сборнике, Icherzählung (то есть рассказывает от первого лица без затей). Язык, мысли, быт и мировоззрение рассказчиков / героев этой книги не совпадают с языком, мыслями, бытом и мировоззрением автора. Автор никогда не вмешивается в речь героя, который рассказывает о себе самом, никак ее не комментирует и не оценивает – предоставляя эту работу читателю.

Автор «Жестокого броманса» не хочет выступать для своего читателя учителем жизни, ментором или моральным ориентиром, он просто бесстрастный наблюдатель, исследователь – и тем не менее его книги по принципу «от противного» учат нас быть терпимее, ценить человеческую жизнь и индивидуальность, прощать людям то, что они порой слабы и не похожи на нас. Причем делает это незаметно – пока мы перелистываем страницы в нетерпении узнать, как будут развиваться события, и над каждой страницей хохочем до упаду.

Все это лишь конспект, и за подробностями я еще раз отсылаю к моим предисловиям к книгам «Толерантные рассказы про людей и собак» и «Славянские отаку» (и к самим этим замечательным книгам, само собой). Ну а если в этом нет необходимости, то оставляю вас наедине с новым блистательным сборником самого внимательного, острого и печального сатирика современной России.

От автора

Дорогой читатель, я пишу о людях «дурной наружности и вдобавок с недобрым сердцем», как сказала бы Сэй-Сёнагон. Герои этой книги мыслят нешаблонно, ведут себя непристойно и выражаются неполиткорректно. Что сделало их такими – вот вопрос, который волнует меня. Все эти люди так или иначе не устроены в жизни. Кто-то из них плывет по течению, кто-то пытается спастись, топя других, кто-то стоит на берегу, боясь намочить пальцы. Ненависть к другим – это прежде всего ненависть к себе, и герои этого сборника отчаянно пытаются найти себя, примириться с собой, понять других людей, насколько это возможно. Эта книга не о геях, не о нацменьшинствах, не о трудных подростках, не о политике, не о нуждах простых россиян. Она о людях, которые отчаянно нуждаются в любви, дружбе и взаимной поддержке, но плохо знают, что это такое. Эта книга о социальной дезадаптации и путях ее преодоления.

Автор не имеет цели оскорбить чувства каких бы то ни было социальных групп, разжечь межрасовую, межрелигиозную вражду либо призвать к свержению существующего конституционного строя. Моя единственная цель – открыть обществу глаза на проблемы людей с ограниченными возможностями социализации.

Синий кит плывет по Фонтанке

Конченый

Сегодня 1 января 2018 года, 3 часа дня. Моя маман набухалась с новым ебырем и уехала гулять. Куда – я не в курсе, потому что телефон у нее выключен. Позвонил батя, хотел поздравить с НГ. Я попросил перевести мне две тысячи на карту, потому что нечего жрать. Он начал задвигать, как меня любит, но я сказал, что люблю мужиков только за деньги, и добавил его в черный список. Жрать на самом деле было что, но маман хуево готовит и вообще от майонеза я всегда блюю. Мы с Фарходом договорились встретиться в бургеркинге на 1-й Красноармейской и отметить все нормально, и вот для этого мне были нужны эти две штуки. Маман не дала, то есть она обещала дать, но все потратила в «Ашане», когда закупалась с этим. Я никому нахуй не нужен.

Ну, делать нечего. Натянул узкачи – там еще дыра на заду протерлась, за что Фарход 30 января назвал меня дырявым. Фарход – это мой лучший друг. Не потому, что я такой толерантный, а потому, что кроме фарходов в нашем квартале нет парней моего возраста. Других штанов у меня, кстати, тоже нет. Зато у маман их штук двадцать, ей нужнее. Я уже хотел спереть у нее, но они все со стразами, вышивкой и прочей херней. Нашел чистый свитер, все-таки Новый год, как его встретишь, так и проведешь. Пуховик у меня тоже дырявый – вчера подрался с Магой и Назимом, они меня приложили об ограду, и в меня воткнулся какой-то штырек. Я просил маман зашить, она обещала, но нихуя не зашила, ей некогда. Налепил на это место пластырь, чтобы синтепон не торчал. И пошел. Вчера снега не было, за ночь он нападал, а сейчас уже растаял. На тротуарах жидкая беловатая херня, ну прямо Фарход в момент его зачатия. Он полурусский-полутаджик. Я зову его хачом. Надо же как-то его называть.

Забились с Фарходом в бургеркинге. Он еле на ногах стоит, спать хочет, ему родаки тоже ничего не дали. Ну, мы присели в дальнем зале, положили морды на стол и как бы спим. Заваливаются Мага, Назим, Алишер и Эльдар. Мне видно, как они заказывают. Мага такой дерзкий, захотел четыре эфес пилснер по акции. Ему почти поверили, у него уже борода растет. Но в последний момент потребовали документы. Он взбесился, швырнул Назиму деньги и идет к нам. Я подставил ногу. Мага споткнулся и рухнул между столиками. Орет:

– Хули ты творишь? Ты совсем конченый?

– Он конченый, – ржет Фарход. – Ваще дырявый.

Говорю:

– Я в тебя не кончал. Не нравится – не ходи тут.

– Ты, сука, нарочно ногу подставил! – злится Мага.

– Тебе мои ноги не нравятся?

Мага харкнул мне на ногу и сел за самый дальний столик, в самом темном углу. А чего он хотел, отпиздили меня двое на одного, у меня теперь шрам под глазом останется. Я в травме из-за этих дебилов просидел пять часов. Там под Новый год всегда аншлаг – кто-то на елку мордой напоролся, кто-то салаты резал и что-то себе перерезал, кто-то на корпоративе неудачно сплясал на столе. Конечно, все делились историями. Только я молчал и смотрел ролики на ютьюбе, потому что я среди поциентов был самый мелкий.

И Фарход пересаживается к Маге. Мага с собой что-то принес и раскуривает за перегородкой. Ваще краев не знает, мудак. Он же понимает, что пиво ему еще нельзя, и постоянно таскает эту дрянь. Слышу, они там захихикали.

Я встаю:

– Фарход, что за дела? Ты мне обещал, что вот этой хуйни больше не будет.

– Фарход, ты ему обещал, – ржет Мага.

– Ты конченый, – говорит Фарход. В его глазах такой характерный маслянистый блеск. Он становится еще более сонным, бродит вокруг столиков в середине зала и падает на сиденье напротив меня.

Входит узбечка с тряпкой, убирает подносы со столов. Смотрит с ненавистью почему-то на меня – рана под глазом, понятно. Фарход медленно мотает башкой, как будто на ней паутина и он пытается отлипнуть от невидимых нитей.

Я снова встал, говорю: