Страница 68 из 68
Фут за футом Эдаль подползала всё ближе и ближе ко мне, то елозя на спине, то усиленно поглаживая шею и грудь. Мех её приобрёл блеск, какого я не видел долгие годы, а глаза сверкали, в них не было того потухшего, сумрачного взгляда, к которому я уже давно привык. Вниз по склону она съезжала большей частью на спине, лапки её с обезьяньими пальчиками торчали вверх, и вот она упёрлась ногой мне в бедро. Я ещё не знал, насколько вольно можно обращаться с ней на земле, но тут возобладало чувство единства, совместной радости и веселья. Я стал возиться с ней так, как это было в её детстве, в те дни, когда всё было ясно и просто, а недоверия не было и в помине. Я взял её за плечи, прижал к себе, гладил и дул ей в мех, переворачивал её и щекотал ей пятки и шею, а она вела себя так, как Теко, пофыркивала от удовольствия и корчилась, стараясь покрепче прижаться ко мне.
Когда мы направились домой, Эдаль и Теко вернули мне землю, где я живу, видение, которое я было утратил. Только зима, да расставанья создавали барьер между людьми и действительностью, но это была лишь частичная преграда, ибо тогда я уже знал, что радужные планы на будущее и ожидание худшего - это всего лишь мечты, не подкреплённые ничем. Нечто среднее, в неузнаваемой форме или волевой цели, наступает вместо того и другого, оставляя лишь принятие данного и ожидание более строгих испытаний. В такие мгновенья покоя, как я испытал в тот день с Эдаль, есть некое неритуальное воссоединение со всем сущим на земле, без которого жизнь многих из нас тривиальна. "Вымершее" относится в такой же степени как к духовному складу людей, так и к исчезнувшим существам на земле, таким, какптица Додо. Мы больше не можем ждать какого-то научного открытия, чтобы избежать уничтожения своего собственного вида в этом плане, все свидетельства этого уже налицо, письмена уже видны на стене. И путь назад не может быть одинаков для всех нас, но для таких как я -это значит спуск по ступенькам до тех пор, пока мы снова не окажемся среди творений мира и не разделим хоть в малой степени их видение его, даже если это могут назвать романтизмом по Вордсворту.
ЭПИЛОГ
Ровно год спустя, день в день, после того, как сорвались наши переговоры с зоопарком в декабре 1966 года, мне позвонили из Уобурна и сказали, что перестроить озеро китайской молочной фермы в соответствии с нашими требованиями невозможно. Контролёр предложил мне другие варианты, и я поехал на юг посмотреть белые замёрзшие пруды, которые можно было занять. Ни один из них, по моему мнению, не подходил, более того, помещения для выдр были изготовлены так, чтобы их можно было расположить под прикрытием колоннады.
Будущее было неопределённым, но настоящее благополучно. Теко снова почувствовал себя щенком и часами играл в гостиной, то гонял хвостом по полу фонарик, то просто возился с людьми. Эдаль снова стала нам другом, которого мы больше не боялись, и я считал, что мы все по-настоящему добились того, чего хотели.
Рано утром двадцатого января в Камусфеарне случился пожар, уничтоживший дом и всё, что в нём было. Человеческих жертв не было, спасли Теко, но Эдаль погибла вместе с домом, и её похоронили у подножья рябинового дерева. На скале чуть выше него выбиты слова: "Эдаль, выдра из "Кольца светлой воды", 1958-1968 гг.
Радость, что она принесла тебе, верни природе".
Сегодня вечером, на последнем аккорде мечты, я стою, задумавшись, у дверей Камусфеарны. Когда-нибудь кто-то, возможно, и будет снова строить на этом месте, но есть многое, чего восстановить уже нельзя.