Москва и москвичи, претендующие на власть. Обыденная психология и социальная ориентация

А.Л. Игонин

Москва и москвичи, претендующие на власть (обыденная психология и социальная ориентация)

© Игонин А. Л., 2019

© ИД «Флюид ФриФлай», 2019

От автора

Книга была написана в 1997 году, то есть больше 20 лет назад. К сожалению, в то время опубликовать ее не удалось – содержание категорически не понравилось рецензентам ни из лагеря патриотов, ни из лагеря так называемых демократов (либералов). К тому же книга необычна по своему формату. Она может быть отнесена как к научно-популярному жанру, так и к публицистике. Но для лучшей реализации замысла автора данный формат оказался наиболее подходящим. Новая попытка издать нестандартную и, на первый взгляд, устаревшую книгу связана со следующим обстоятельством. Если в то время содержащаяся в ней оценка многих социальных явлений, которые происходили в нашей стране, казалась спорной и была не очень понятна читателю, то сейчас высказанные в ней соображения стали для большинства людей значительно более очевидными. Но, исходя из рассуждений, может быть, слишком самонадеянных, знакомство с данной книгой позволяет лучше понять корни событий в жизни нашего общества, произошедших в 90-е и последующие годы. Поэтому я сделал еще одну попытку ее издания.

Введение

Содержание книги переносит нас в период от начала 70-х до начала 90-х годов. В то время в Москве (и не только в Москве) особенно четко выделялись три вида субкультур[1]. Если для их обозначения использовать названия станций метро, вблизи которых представители данных субкультур концентрировались, то можно назвать эти субкультуры арбатской, кунцевской и пролетарской.

Характеризуя первую из данных субкультур, арбатскую, следует отметить, что название «Арбат» ассоциируется у нас как со станцией метро в центре города, так и со знаменитой улицей, куда устремляются приезжие. Но для коренных москвичей это слово означает нечто большее, чем название станции метро или улицы. Как отметил знаток старой Москвы С. Шмидт (сын знаменитого в 30-х годах академика О. Шмидта), под термином «Арбат» надо понимать не просто место в городе, a «социокультурную общность». Это общность людей, проживающих на улицах и в переулках в районе Арбата, а также в любом другом месте в пределах Садового кольца, объединенных родственными и дружескими связями, общими умонастроениями, интересами, увлечениями, симпатиями, антипатиями, поветриями моды и бытовыми привычками.

Вторая субкультура, кунцевская, названа так потому, что станция метро «Кунцевская» ассоциируется с местом обитания номенклатурных работников высокого ранга (партийных функционеров, высокопоставленных чиновников, крупных хозяйственников, генералов, академиков, председателей правлений творческих союзов и т. п.). Комплекс элитных домов около станции метро «Кунцевская» получил поэтому среди москвичей ироническое название «Царское село».

У проживающих в Кунцево, и не только в этом микрорайоне, номенклатурных работников имелись характерные черты, которые выделяли их среди других москвичей и позволяли считать представителями одной субкультуры[2]. В отличие от людей с Арбата, многие из представителей кунцевской субкультуры были выходцами с периферии. Система партийной работы с кадрами предусматривала перемещение людей из Москвы в провинцию и наоборот.

Наконец, третья московская субкультура – пролетарская – может быть названа таким образом как по преимущественному простонародно-рабочему происхождению и положению, так и по названию одной из станций метро, расположенной на востоке столицы. Именно в этих районах города сосредоточены промышленные предприятия и, соответственно, живут работающие на них люди.

Среди пролетариев было много провинциалов, приехавших в Москву «по лимиту». Как известно, в течение многих лет отцы города старались из идеологических соображений поддерживать в Москве достаточно большое число представителей рабочего класса. Без пополнения людьми с периферии эта часть населения столицы быстро таяла, так как многие ее представители выбивались из рабочих в другие, более престижные группы. Тем не менее, значительная часть оставалась работать на предприятиях или, во всяком случае, жить в прилежащих к ним районах города. К людям пролетарского типа относились не только приезжие, но и коренные москвичи, в силу каких-то причин не способные или не желающие переходить в иные социальные группы.

Глава I

Общая характеристика представителей московских субкультур

Оценивая внешность и манеру поведения представителей московских субкультур, необходимо отметить, что между представителями арбатской, кунцевской и пролетарской субкультур всегда были заметные различия. При этом симпатии населения, в особенности интеллигенции (если говорить, допустим, о 80-х годах), были, уж точно, не на стороне той субкультуры, которую представляла начальственная номенклатура. Давайте вспомним кинофильмы и художественные произведения того времени. Несмотря на героические усилия заказной и «секретарской» художественной литературы и кинематографии, подкрепленные талантом М. Ульянова, Е. Матвеева, В. Самойлова, П. Вельяминова, положительный образ секретаря обкома не встречал особого отклика в сердце простого человека. Люди не верили в демократичность и честность номенклатурного персонажа.

Все знали, что человек из Кунцево – это не тот, что на экране, а тот, что проезжает мимо вас в черной «Волге» с надменно-каменным лицом азиатского божка в шляпе или норковой шапке. Многие испытали на себе стиль отношения представителей номенклатуры к подчиненным, который характеризовался холодно-формальной манерой, а иногда и откровенным хамством. Другой стороной медали является, естественно, подобострастие и холуйство, проявляемые этими людьми во взаимоотношениях с собственным начальством.

На таком фоне представители арбатской субкультуры («дети Арбата», если следовать названию известной книги А. Рыбакова), персонифицированные в кинематографических образах О. Янковского, И. Смоктуновского, А. Збруева, О. Даля, О. Басилашвили, А. Лазарева, И. Костолевского и других, гораздо больше радовали глаз неискушенного зрителя. Человек арбатского типа был нарочито дегероизированным, полностью лишенным напыщенности, патетики. Из-за прессинга тоталитарной системы он немного согнулся, но не потерял ценных человеческих качеств, оставаясь простым и демократичным.

Обожающие героя фильма юные коллеги (например, младшие научные сотрудники, хирургические ассистенты, члены команды горноспасателей) обращаются к нему на «ты» и называют «стариком» или «старичком». Власти не любят и побаиваются его, но уважают за знания и профессионализм. Они используют человека с Арбата как палочку-выручалочку при катастрофах и стихийных бедствиях. Иногда власти «бросали кусок» герою фильма, и он брал его, презрительно морщась. Это давало возможность человеку с Арбата приобрести, например, собственный автомобиль и увезти на нем, к восторгу зрителей, любимую женщину от соперника.

Зрители не забывали отметить, насколько функциональна и модна одежда героя фильма, как естественно и элегантно он ее носит. В 70–80-х годах его одежда обычно состояла из водолазки, кожаного или замшевого пиджака, модного шарфа, повязанного с рассчитанной небрежностью. Знающий человек мог даже зафиксировать наличие на ногах героя удобных и практичных туфель, например, фирмы «Саламандра». Куда там артисту, играющему секретаря обкома, с его похожим на мундир сине-серым костюмом, хотя бы и пошитым в лучшей кремлевской мастерской, а также галстуком темных тонов!

Если говорить о представителях пролетарской субкультуры, то их внешний облик на примере персонажей кинофильмов начала 80-х годов уже продемонстрировать, к сожалению, трудно. Отошли в прошлое кинокартины довоенные и первых послевоенных годов, в которых на переднем плане были герои Н. Крючкова, Б. Чиркова, П. Алейникова, Б. Андреева. Далее кинематографисты начали из-за ослабления идеологического пресса пренебрегать обязанностями показа рабочего человека – положительного героя своего времени. Можно сослаться лишь на некоторых героев Н. Рыбникова, О. Ефремова или А. Баталова, застрявших на полпути между рабочим и интеллигентом. Тем не менее, какие-то общие внешние черты московского пролетария начала 80-х годов все же имеются. Эти люди одевались проще, чем «дети Арбата» или «кунцевская элита». Как и у их собратьев из провинции, особенности внешнего поведения нередко включали в себя привычки, характерные для обитателей мест лишения свободы. К ним относятся, например, запахивание куртки-«клифта», нарочитая сутулость, пританцовывание, сплевывание сквозь зубы, поза отдыха на корточках, прислонившись к стене, или другие стилизованные движения и поступки. Нередко в их поведении отражались обычаи военного быта, казармы с их культом мужественности и нарочитой агрессивности, а также словечки и жесты, демонстрировавшие любовное отношение к алкоголю.

1

В соответствии с определением, содержащимся, например, в учебнике по социологии Н. Смелзера, субкультура – это часть какой-либо культуры (в данном случае советской). Представители определенной субкультуры придерживаются одних и тех же ценностных ориентаций и традиций, что обусловлено принадлежностью к одному социальному классу, одной исповедуемой религии, одному этническому происхождению, одному месту проживания и другими объединяющими этих людей характеристиками.

2

М. Джилас, М. Восленский и многие другие критики советской власти считали даже, что слой партийной номенклатуры при социализме в нашей стране – это не только носитель особой субкультуры, но и самостоятельный общественный класс. Эксплуататорский, конечно.