Страница 2 из 4
Из коридора в холл вынырнул Мрачный Гоша, пугающе бледный и облачённый в чёрный длинный макинтош с поднятым воротником и солнцезащитные очки. Большинство ольгиных сокурсников думали, что Мрачный Гоша обычный гот. Но были и те, кто считал, что Гоша-гот таковым вовсе не является, и что на самом деле Гоша самый настоящий вампир. Многие студенты сначала посмеивались над этой байкой, но после того, как гота Гошу поймали на донорском пункте при попытке вынести свежесданную кровь, скептики как-то приумолкли. «Гот» Гоша молча и совершенно беззвучно прошагал, словно бы проплыл мимо. Оле сделалось как-то жутковато, озноб пробежал по спине.
Ольга поднялась на второй этаж, занятия уже шли, и она, извинившись, села на ближайшее свободное место. Утро постепенно перерастало в день, менялись аудитории, лекции, преподы. Она болтала с подружками в перерывах между занятиями и чуть-чуть на парах, информацию, которая ей казалась бесполезной и неинтересной, пропускала мимо ушей и конспектов, любопытное и полезное внимательно слушала и записывала. Под конец учебного дня деканат подготовил самый непростой предмет – математику, которую первокурсники не напрасно называли выносом мозга. Бредя в другой конец универа, Оля проворчала своей подружке-одногрупнице Тане Обуховой:
– Нет, ну слушай, ну зачем юристам математика?
– Деньги считать, – усмехнувшись, ответила Татьяна, не любившая математику ещё больше, чем Ольга.
– Ага, только это и остаётся.
Занятия кончились, студенты не спеша расходились, разъезжались. Кто-то ехал домой, кто-то на пьянки, на вечеринки, в гости, да как ни назови – собирались жить полноценной студенческой жизнью. Ольга не относилась ни к первым, ни ко вторым. Перейдя не в меру оживленную дорогу, она подошла к той остановке, к которой её утром подвёз синий троллейбус. Прождав довольно долго, пока, наконец, закачались провода, и к остановке причалил, на этот раз жёлтый троллейбус. Оля спешно вошла в него, отдала деньги за проезд немолодой полной кондукторше с добрым взглядом и с невыносимо рыжими крашеными волосами, завитыми в невероятных размеров кудрявый начёс, и села возле окна. Вечерний час пик еще не наступил, вокруг было несколько свободных мест, троллейбус полз по проводам, мерно покачиваясь, всё вперёд и вперёд. Наконец, водитель металлическим голосом объявил по громкоговорителю «Остановка лесопарк Лысогорье. Конечная». Ольга вместе с несколькими последними пассажирами вышла из троллейбуса.
Лесопарк Лысогорье, осколок некогда обширной чащи, сейчас же сократился до небольшого холма, с густо поросшими склонами и голой верхушкой. Много лет назад в народе место это называли «тролличья гора». Суеверные горожане распускали контрреволюционные слухи, де где-то в глубоких норах Лысой горы обитают злобные тролли, существа огромные и весьма опасные, особенно ночью. Хотя большинство прогрессивных граждан и воспринимали подобные байки, как пережиток тёмного прошлого, всё же редко кто отваживался прогуляться по Лысой горе даже в светлое время суток. В шестидесятые-семидесятые годы большую часть древних деревьев вырубили, и на этом месте возвели новый микрорайон из серых многоэтажек, обступающий последний оплот некогда дремучего леса – лысоверхий холм с трёх сторон. С четвёртой стороны к холму примыкала территория троллейбусного депо. У ворот депо стоял мрачного вида то ли охранник, то ли сторож с буро-зеленоватым оттенком лица и недобрыми искорками в черно-красных маленьких глубоко посаженных глазах. «Прям гоблин какой-то» подумала Оля, и, попытавшись улыбнуться, начала:
– Здравствуйте, я по объявлению о вакансии кондуктора – в троллейбусе прочитала…
– Тебе в Управу, Управа там, – охранник указал корявой лапой на трехэтажное кирпичное здание в глубине огромного двора.
Ольга, пролепетав в ответ нечто типа «спасибо», обойдя охранца, вошла в ворота. Большая часть двора была заставлена старыми, сломанными или ремонтируемыми троллейбусами. Из-за небольшого здания возле ворот навстречу Оле выскочил человек, скорее даже человечек ростом чуть более полутора метров, одетый в нестиранную и, местами рваную одежду. Он, обнимая пустое ведро, пугающе-вкрадчивым голосом спросил:
– Хочешь на рогатом кататься? Да-да, хочешь! Я знаю! Ты же хочешь? Покатаешься, поймешь, да, поймешь, – он разразился сиплым нездоровым смехом.
Ольга шарахнулась от него прочь, и чуть не попала под въезжающий в ворота троллейбус. Раздался громкий противный гудок, несчастная Оля, отпрянула в другую сторону. Из кабины высунулось лицо пожилого мужчины, обросшее седой щетиной.
– Витёк, чтоб тебе нос дверьми зажало, ты на кой девчонку пугаешь!
Витёк схватил ведро, которое до этого использовал, как барабан или бубен, и, размахивая им, нелепыми скачками удалился.
Лицо повернулось к Оле:
– А ты чего под колеса кидаешься? Каждого дебила бояться, это никуда не годится. Это Витёк-дурачок, тут типа уборщика, он относительно безвредный. Новенькая? На работу, небось?
– Да.
– Звать-то тебя как?
– Оля, – выдохнула она, и, придя в себя, добавила: – Ольга.
– А меня Алексей Иванович, а так все называют дядя Лёха, – ответило обретшее имя лицо, – будем знакомы.
Оля отошла, пропуская троллейбус дяди Лёхи, повернула за угол и направилась к красному кирпичному зданию Троллейбусного Управления.
За широкой двустворчатой дверью открывался длинный тёмный коридор, где-то вдали виднелась лестница, ведущая на второй этаж. Оля подождала, пока глаза привыкнут к полутьме, и увидела, что вторая дверь слева распахнута.
– Здравствуйте – сказала она, постучав согнутым пальчиком о косяк открытой двери.
– Девушка, вы что хотели? – спросила женщина лет тридцати, приятная внешность которой совершенно не вписывалась в обшарпанный интерьер.
– Здравствуйте, – повторила Ольга, – я по объявлению на работу…
– И кем же вы собираетесь работать, – довольно язвительно поинтересовалась собеседница.
– Ну там, в объявлении, – Олю выбила из колеи скептическая оценка её, как потенциального работника, – …кондукторы, водители. Я, вот, кондуктором хотела бы устроиться…
Кондуктором?.. Девушка, а вам сколько лет?
Оля, несколько помявшись, ответила:
– Семнадцать… скоро восемнадцать уже.
На самом деле до совершеннолетия Ольге Сергиенко оставалось ещё почти полгода, день рождения у нее был пятого апреля.
Олина собеседница, на бейджике которой было написано «Ангинина Оксана», многозначительно, посмотрев на Ольгу, изрекла:
– Вы сейчас пройдите прямо по коридору, там будет зелёная дверь с надписью «Не входить!», вы туда заходите, там чуть дальше у нас отдел кадров, там всё это и расскажите… да, там за дверью поаккуратнее, особо ничего не трогайте.
Коридор уходил вглубь здания, и справа, и слева находились двери самых немыслимых оттенков – нежно-сиреневая, пурпурная, алая, насыщенно-синяя, золотистая, а вот, наконец, и тёмно-зелёная с надписью «не входить!». Оля осторожно приоткрыла тяжелую скрипучую дверь. Внутри в полутьме зловеще гудела на все лады электроподстанция. Ольга подалась назад, и уже собиралась захлопнуть нехорошую дверь, но её внимание привлекла дорожка из резиновых ковриков, ведущая вглубь. На некоторых из них чем-то белым были нарисованы стрелочки и надпись «В отдел кадров». Оля, переступая с коврика на коврик вдоль стенки, с опаской обошла подстанцию, и, пройдя ещё несколько метров, очутилась в небольшой светлой комнатке. За столом, заваленным грудами бумаг, сидела женщина лет сорока пяти, одетая в какие-то странные одежды, и нервно теребила в руках карандаш. Но первым, что бросалось в глаза, была её чрезвычайно необычная причёска: вся пышная шевелюра дамы неведомой силой была поднята вверх, и теперь стоймя торчала в разные стороны, будто иглы безумного дикобраза.
– Здравствуйте… это не отдел кадров случайно? – медленно растерянным тоном спросила Ольга.
– А, да-да, отдел – женщина-дикобраз тревожно хихикнула – отдел кадров случайно, – карандаш выпал из её тонких нервных пальцев и беззвучно упал на один из множества резиновых ковриков.