Монстры

Долгошапко Данила Дмитриевич

Монстры

Часть первая: гость

Уже стемнело несколько часов как. Машина подскакивала на частых ухабах, то и дело взвизгивая шинами в размоченных оттепелью колеях. За окном помахивали узловатыми ветвями редкие тополя, проставленные на стражу давным-давно заброшенных, обгладываемых болотами полей.

Новый пикап шел уверенно, невзирая на все преграды матушки-природы. Водителя его звали Михаил. Подтянутый, спортивного вида мужчина, начавший, тем не менее в свои сорок с небольшим 'оплывать'. Пронзительный, умеющий быть непередаваемо тяжелым, взгляд серых глаз. Легкий, уже вошедший в привычку прищур, уголок рта, приопущенный книзу, глубокие презрительные морщины у крыльев носа - Михаила было сложно назвать привлекательным мужчиной, все эти мелочи придавали ему ауру какой-то звериной опасности. Завидев подобного - люди имеют обыкновение непроизвольно собираться, кто-то словно для бегства, кто-то для отражения нападения. На узловатых пальцах сжимавшей баранку руки - перстень с колоколом, синий, татуированный, и мозоли по костяшкам. Коротко остриженная шевелюра, рассеченная несколькими небольшими шрамами.

До конца пути, до дома, оставалось еще с полчаса-час, Михаил возвращался на хутор из города, плотно забив кузов продуктами на всю следующую неделю, кое-каким инструментом, отрезами ткани, целлофаном, прочими мелочами. Отдельной статьей груза шли пустые бутылки замысловатой формы - шесть ящиков, за остальными ему еще послезавтра снова ехать, все в кузов просто не вошло.

Не сказать, что Михаил клевал носом, но долгая дорога утомила и пешехода он заметил не сразу. В этой глуши, вдали от большинства населенных пунктов, кабан или волк на дороге встречался чаще, чем человек. Да что уж там - за все годы своей жизни на хуторе Михаил не мог вспомнить ни единого случая подобной встречи, а вот зверье, как раз, наблюдал постоянно.

Бредущий едва ли не по колено утопал в жидкой субстанции, неумело имитирующей обочину, брел, даже не обернувшись на уверенный, деловитый рокот пикапа. Низко надвинутый капюшон, черный цвет куртки и темный - то ли бурый, то ли темно-серый - не разобрать в потемках - рюкзак превращали шагающую фигуру в тень на дороге, мираж. Просто чудом было можно назвать, что Михаили вообще заметил силуэт в свете фар, а не прогорбатил на колдобинах мимо, но еще большей странностью было ощущенное водителем почти непреодолимое желание остановиться и помочь невесть как забредшему в глушь путешественнику.

Михаил поравнялся с фигурой, ненароком обдав ту брызгами на очередной яме, притормозил и, прогнувшись через пассажирское сиденье, распахнул дверь:

- Помочь?

Фигура остановилась, ранее словно и не заметившая капель воды, что, впрочем, было и немудрено - путник промок едва ли не до нитки. Михаил, осознав, что сейчас может произойти с дорогими чехлами, едва не изменил решения.

- Помочь, - кивнули под капюшоном. Голос был мужской, скрипучий.

- Ща, подожди, я только клеенку на седушку брошу, - операция заняла меньше минуты и вот уже нечаянный попутчик откинулся в кресле, сбросив промокший, как и он сам, рюкзак под ноги и скинув капюшон.

Возраст его на глаз определить оказалось внезапно невозможно. Сухое, почти изможденное лицо, кожу распирают скулы, а глаза глубоко запали. Слипшиеся сосульками волосы какого-то пегого цвета, возможно - с сединой. С равным успехом тому можно было дать что двадцать с полтиной, что все пятьдесят - Михаил за свою тревожную жизнь многократно встречал таких - наркоман на 'хмуром' или уже и чем похуже. Снова почти пожалел о нехарактерно накатившем добродушии.

- Звать как?

- Слава.

- Святослав или Владислав? - отчего-то полюбопытствовал водитель.

- 'Влади-'.

- Я Михай, - заводясь, он подал руку и получил в ответ неожиданно крепкое рукопожатие почти ледяной после улицы ладони. - Тебе куда вообще?

- Все равно.

Михаил со значением глянул на попутчика в окно заднего обзора.

- Я тебя только до хутора могу добросить, живу там. Переночуешь у меня, если негде, утром, звыняй - попрошу.

Слава равнодушно кивнул, глядя прямо перед собой на выхватываемый из сгустившегося мрака крохотный пятачок дороги.

- Наркоман? - прямо поинтересовался Михаил через четверть часа начавшего тяготить его отчего-то молчания.

- Хуже, - проскрипел попутчик, но пояснять не стал. Каждое слово из него приходилось тянуть чуть ли не клещами. Михаил усмехнулся уголком рта аналогии. Но одного у Славы было точно не отнять - отшивать он мог не хуже его самого - одним словом.

Оставшуюся часть пути, прежде чем впереди замаячили огни маленького хутора, провели в молчании. Водитель сосредоточился на дороге - на подъездах односельчане оставили несколько бетонных блоков, которые в кромешном мраке легко было проглядеть, пассажир все также равнодушно глядел перед собой.

Вот уже пикап оказался среди домов - три жилых и два хозяйственных, окруженных густым подлеском, с полчаса назад сменившим лесостепь, рыкнул и умолк возле символического, больше для обозначения территории двора, забора из рабицы. Дом почти тут же засветился окнами - там проснулись, за окном промелькнул неспешный со сна силуэт.

- Подожди тут - собаку привяжу, сказал водитель и скрылся за калиткой, оставив спутника досыхать в комфортабельной кабине. Тот потянул на себя рюкзак, выходить, тем не менее, не спеша. Впервые за всю дорогу проявил хоть какой-то интерес к окружающему миру - повел головой, осматривая дом. Одноэтажный, но явно с 'жилым' чердаком, доступным изнутри, хозяйственная пристройка позади, гараж на две машины, навес-беседка перед домом.

- Тварь тупая, - объявил вернувшийся хозяин. Спохватился, поясняя. - Темучин, пес мой. Забился в конуру и там скулит, мало не ссыться. Не часто его таким вижу с... последнее время. Разгрузиться мне помоги.

В две пары рук они споро перекидали содержимое кузова под навес во дворе. В доме уже явно происходила суета, единожды дверь отворилась, явив взору дородный женский силуэт. Подслеповато щурясь она повыглядывала не занятых работой мужчин и, ни слова не сказав, скрылась в доме.

- Пойдем, что ли, - чуть с одышкой предложил Михаил, когда работа была закончена. Поднялись на крыльцо, где Слава замер прямо на проходе, не притрагиваясь к дверям. - Ну, чего встал? Проходи - там вроде не заперто.

Слава, точно очнувшись, прошел внутрь, вначале в просторную прихожую, обставленную броско, но безвкусно, а после, по указке хозяина же - в гостинную.

- Машка! - гарканул Михаил на полдома и почти мгновенно, точно стояла за дверью и только и дожидалась, пока ее позовут, из глубины дома появилась та самая полная женщина лет сорока.

Видно было, что не смотря на поздний час она приложила все усилия, чтобы хозяина дома встретить 'при параде' - накрасилась, причесалась и распустила длинные волосы по плечам, одела уж никак не 'домашнее' платье, кокетливо демонстрирующее необъятные полукружья грудей, но опасно натянувшееся на едва угадывающейся талии. Даже обувь была на каблуках и ступала она в ней вполне уверенно. Но вот только в глазах ее - больших, умело подведенных, зеленых - затаилась какая-то необъяснимая, исполненная надежды печаль.

- На стол собери и принеси вот ему, - Михаил кивнул на попутчика, ничего не поясняя, - что-то переодеться. Из рабочего, да.

Женщина скрылась все также безмолвно, но вместо нее в гостинную тут же влетел женщина помоложе, почти девчонка:

- Михааааа! - огласила она дом радостным воплем, бросаясь на шею и поджимая ноги.

Ее облик также носил следы тщательной подготовки к встрече, но в отличие от 'Машки' - более продуманной, нарочито-небрежной. Маечка. Чуть всклокоченная 'со сна' блондинистая шевелюра. Талантливый, почти незаметный, макияж. На попе обтягивающие шортики, на ногах - домашние тапочки. Мельчайшие детали, настолько же малозаметные, насколько неискренние. Девушку можно было бы принять за дочь хозяина дома, но догадки тут же разбились бы о страстный, обжигающий поцелуй, с которым она тут же впилась в губы Михаила.